В Манифесте Киборгов Харауэй провозглашает киборга — гибридное существо, объединяющее человеческое и технологическое — как метафору для преодоления бинарных оппозиций, которые долгое время структурировали западное мышление: природа/культура, организм/машина, мужское/женское. МАГИ в Еве (сокращенное название Евангелиона) воплощает эту идею с поразительной точностью.

Это не просто машина, имитирующая человеческий разум, как это часто бывает в научной фантастике. МАГИ физически содержит органические компоненты — клетки мозга Наоко Акаги интегрированы в её вычислительную архитектуру. Более того, сам принцип функционирования МАГИ основан на противоречиях и внутренней фрагментации человеческой личности, а не на монолитной «алгоритмической рациональности» компьютера.

МАГИ не просто исполняет решения, она формирует саму природу реальности для обитателей NERV и косвенно для всего человечества. Когда мы видим, как командный центр NERV зависит от вычислений и предсказаний МАГИ, мы наблюдаем ту самую киборгизацию общества, о которой говорила Харауэй. Человеческая деятельность уже не может быть отделена от технологий — они стали симбиотическими, взаимозависимыми.

Особенно интересно, что МАГИ одновременно является и сверхчеловеческой, и глубоко человечной. Она может обрабатывать огромные объемы данных и выполнять вычисления, недоступные человеческому мозгу, но при этом она страдает от тех же противоречий и внутренних конфликтов, что и её создательница. Это размывание границы между «естественным» и «искусственным» интеллектом ставит под вопрос представления о человеческом разуме как о чем-то уникальном и непознаваемом.

МАГИ в своей трехчастной структуре (рационально-научной, материнской и женской) демонстрирует, что даже самое сложное человеческое сознание может быть в определенном смысле оцифровано, разложено на компоненты и воссоздано в технологической форме. Мысль интересная.

Если отойти от философских аспектов и взглянуть на МАГИ в более широком контексте организационной структуры NERV, начинают проступать параллели с реальными научно-исследовательскими структурами. NERV представляет собой почти идеальный аналог таких организаций, как DARPA (Агентство перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США)[2].

DARPA, основано в 1958 году в ответ на запуск советского спутника и представляет собой институт цель которого обеспечивать технологическое превосходство США. Именно DARPA стояло за разработкой некоторых важных технологий современности — интернет в версии ARPANET, GPS и многих фундаментальных исследований в области искусственного интеллекта. Подобно этому, NERV объединяет в себе военную структуру, научно-исследовательский центр и бюрократический аппарат под единым руководством и с единой заявленной целью — «защитой человечества».

Но всё немного сложнее, в сериале мы видим, как NERV формально подчиняется ООН и действует от имени всего человечества, но фактически контролируется тайной организацией SEELE, представляющей оммаж на «тайное мировое правительство».

В нашем 3D мире ситуация похожая, бизнесмены становятся президентами, дети чиновников возглавляют крупные корпорации, а дальше вы и сами всё знаете.

В этой сложной политэкономической структуре МАГИ выполняет роль легитимизирующего технократического инструмента. Когда критические решения проходят через «объективный» анализ МАГИ и получают её одобрение, они автоматически приобретают статус рациональных, научно обоснованных и «безальтернативных» Это позволяет скрыть стоящие за ними политические интересы и идеологические предпосылки. Персонажи всё время спрашивают — «что думают МАГИ?»

Мы видим аналогичные процессы в современном обществе, где алгоритмы и большие данные часто используются для «объективизации» принятия решений, которые на самом деле глубоко политизированы. От прогнозирования преступлений и распределения социальных благ до оценки кредитоспособности и рисков — алгоритмы часто внедряются как нейтральные инструменты, в то время как они неизбежно воплощают ценности и предубеждения своих создателей и заказчиков.

Одним из самых интригующих аспектов МАГИ является тот факт, что она создана из личности женщины-ученого и структурирована вокруг трех аспектов её идентичности. Ну как об этом не поговорить?.

Хоть сейчас мы чаще слышим женские голоса виртуальных помощников, так было не всегда. Традиционно в научной фантастике искусственный интеллект изображается как воплощение «мужской» рациональности — холодный, логичный, дистанцированный от эмоций.

Достаточно вспомнить HAL 9000 из «Космической одиссеи» или многочисленные образы компьютеров с мужскими голосами в ранней научной фантастике.

МАГИ подрывает эту традицию и явно содержит «женское начало» не просто как дополнение, а как фундаментальную часть своей архитектуры. Тот факт, что один из трех аспектов МАГИ явно обозначен как «женщина» (в противовес «ученому» и «матери»), заставляет задуматься о том, что создатели сериала видят некую специфическую «женскую сущность», которая не сводится ни к профессиональной роли, ни к репродуктивной функции.

С одной стороны, тут явно признается, что для создания настоящего ИИ нужна не только рациональность, но и субъективность и эмоциональность. МАГИ не является чисто логической системой — её решения всегда включают эмоциональный элемент, и это можно понять как критику чисто технократического мышления. Это созвучно идеям феминистских критиков науки, таких как Эвелин Фокс Келлер, которые указывали на ограниченность традиционного научного метода с его претензией на абсолютную объективность и игнорированием эмоциональных и контекстуальных аспектов познания.

Но с другой стороны, есть в этом что-то неприятное — женское сознание используется как инструмент контроля даже после смерти. Женщина-ученый, которая при жизни работала в мужском мире науки, после смерти становится его обслуживающим механизмом. Это перекликается с критикой технократического капитализма в работах феминистских исследовательниц технологий, таких как Джуди Вайсман[3], которые показывают, как технологические системы часто воспроизводят и усиливают существующие патриархальные структуры под видом «прогресса» и «эффективности».

Еще более глубокий уровень анализа открывается, если рассмотреть отношения Рицуко Акаги с МАГИ. Рицуко, дочь создательницы системы, посвящает свою жизнь поддержанию и обслуживанию МАГИ — системы, созданной из сознания её собственной матери — прямо метафора передачи гендерных ролей между поколениями.

Рицуко одновременно пытается дистанцироваться от наследия матери (личные отношения, ошибки прошлого) и продолжает её профессиональный путь, фактически находясь в постоянном диалоге с материнским наследием, воплощенным в МАГИ.

По сути, МАГИ в сериале выполняет функции правительства, принимая или утверждая все критические решения. Это реальное воплощение того, что сейчас называют техноправительственностью (algorithmic governance)[4] — когда алгоритмы постепенно замещают чиновников в функциях государственного управления.

Что интересно — МАГИ формально не принимает решения сама, а лишь «советует» и «рекомендует». Это типичная размытость ответственности в современных технологических системах: никогда не поймешь, кто на самом деле принял решение — человек или алгоритм. И это удобно для тех, кто контролирует систему — можно всегда избежать ответственности за последствия.

Парадоксально, но МАГИ показана и как инструмент контроля, и как то, что нужно контролировать. Постоянный страх «захвата» МАГИ (как в эпизодах с ангелом Ироулом, скрин с Рицуко) отражает реальные опасения общества перед автономным, неконтролируемым ИИ.

В завершение хочу ещё два слова сказать о культурной репрезентации.

В образе МАГИ отражается специфически японское отношение к технологиям. С одной стороны, видна вера в то, что сложные проблемы имеют технологические решения, характерная для Японии экономического бума 80-х и начала 90-х. Количество аниме про больших роботов, побеждающих кайдзю (Годзилла и подобные монстры олицетворяющие силы природы) просто не счесть.

С другой стороны, Ева вышла после экономического кризиса и отражает растущую технотревожность — понимание, что технологическое развитие не решает фундаментальных экзистенциальных проблем и способно создавать новые.
Важно рассмотреть МАГИ в контексте японской культуры, где граница между живым и неживым более проницаема, чем в западной. В синтоистской традиции объекты могут обладать духом (ками), что делает идею ИИ с «душой» менее чуждой для японской аудитории.

Ева вышла 30 лет назад, а про все эти темы мы говорим до сих пор.